与亚历山大•波将金的简短谈话

31 Июл 2020, 10:00

5547

与亚历山大•波将金的简短谈话 — Александр Потёмкин "Прозрения одиночества"

图书项目业务经理李依遥女士提出：

“世界各国以及俄罗斯杰出的当代文学家、评论家和哲学家对您的作品给予了高度的评价，而热门电视节目主持人弗拉基米尔•索洛维耶夫却在一个电视节目上对您撰写的长篇小说《单身道独唱——一个失败者的意念游历》发表了以下观点：

“请告诉我，地球上可曾有人读过此书？其实，你只需随便瞟上一眼广告，就会意识到，礼貌地说，上帝是绝不会让这样一本书落入你手中的……我恰好产生了这样一种强烈的愿望，就是永远不要去触碰这本书。”

“您是如何看待这一说法的呢？”

Короткая беседа с Александром Потёмкиным

Вопрос пришел из Китая, от менеджера по работе с книжными проектами и авторами г-жи Ли Ийао:

«Выдающиеся современные российские и международные литературоведы, критики и философы высоко оценивают ваши произведения, а популярный телеведущий Владимир Соловьев в одном из эфиров, обсуждая ваш роман «Соло Моно. Путешествие сознания пораженца», заявил:

Скажите мне, пожалуйста, есть хоть один человек на земле, который это прочитал? Ну, просто глядя на эту рекламу ты понимаешь, что это, вежливо говоря, не дай Бог, в руки попадется такая книга… у меня как раз возникает резкое желание никогда эту книгу в руки не брать.

Как вы расцениваете это заявление?»

Александр Потёмкин: Да, есть такой телеведущий в китайском кителе. Бесспорно, у него имеется некий талант тележурналиста, но сам он абсолютно безнравственный тип. Разве об этом не свидетельствует приведенный выше мерзкий комментарий? Как можно говорить такие аморальные вещи? Но, к сожалению, в этой профессии нельзя быть высоконравственным человеком… Я, чтобы оценить способности господина Соловьева к литературе – а он постоянно выпускает какие-то книжонки – прочел его работу «Мы русские, с нами Бог!». Вывод один: это бездарное графоманство, лишенное логических связей, ясности и точности мысли, художественности. С подобной книжонкой стыдно выходить на книжный рынок. А ее автор – фарисей и лгун.

Помимо всего, я думаю, что комментарий Соловьева являлся заказом, что только отягчает публичный характер его действа. Меня вообще удивляет, что в России человек, совершающий безнравственные поступки, никогда не подвергается критике со стороны своих коллег. И Соловьев – не единственный тому пример.

Я уже писал о бывшем главном редакторе «Литературной газеты» Юрии Полякове, который также поступил омерзительно и аморально. Несколько лет тому назад у меня вышел новый роман. Известнейший критик, литературовед, философ Светлана Семенова написала рецензию, высоко оценивающую мое сочинение. Для того, чтобы вывести новую книгу на рынок, необходимо рекламное продвижение – в современном мире это типичная история.

В сентябре 2009 года директор издательства позвонила в «Литературную газету», в отдел рекламы, уточнила расценки для публикации. «ЛГ» выставила счет: 15 000 долларов. Издательство перевело эти деньги, не торгуясь. Рекламный отдел в свою очередь сообщил, что рецензия выйдет в конце сентября. Но прошел октябрь, прошел ноябрь – рецензия так и не была напечатана. Директору издательства на закономерный вопрос, когда же выйдет материал, в газете ответили, что главный редактор Юрий Поляков против его публикации. «Хорошо, тогда верните деньги». Однако деньги никто не вернул. Главный бухгалтер «Литературной газеты», отвечая на звонок, в слезах заявила: «У нас нет денег даже на зарплату, извините, как мы вам может что-то перевести?». Когда мне доложили об этой ситуации, я решил поддержать сотрудников редакции, чей руководитель совсем не думал об их бедственном положении, запрещая публиковать рецензию. Его следует считать жалким завистником! На его посредственные произведения никто не смог написать рецензию такого высокого уровня. Да, он – обыкновенный средненький автор, которых достаточно в современном литпроцессе, хотя он и его дочь считают, что «он великий».

Но дело даже не в этом: ведь истории эти – публичные. Однако ни Соловьев, ни Поляков не извинились передо мной. Ни лично, ни через знакомых или друзей, которые почитают себя интеллектуалами. Более того, «друзья Полякова» выдвинули его на должность Председателя Общественного совета при Министерстве культуры Российской Федерации. И все довольны. Единственные, кому оставалось жаловаться – режиссеры театров, к ним Поляков постоянно приходил и заставлял ставить по своим средненьким пьесам спектакли.

Соловьев и Поляков – вы безнравственные и аморальные люди! В любом цивилизованном обществе вы получили бы общественную пощечину. Но не в современной России. Лгунов, клеветников, тех, кто ведет себя аморально, здесь не осуждают, а даже приветствуют.

Нет, господа, цивилизованности в вас ни на грош.

Детдомовцы – а я один из них – долго помнят оскорбления…

Ли Ийао – 谢谢您的采访！Спасибо за интервью!

А.П. – Это интервью для китайской аудитории?

这是针对中国读者的采访吗？

Ли Ийао – 是的。Да.

А.П. – Можно ли его использовать в России и других странах мира? 可以在俄罗斯和其它一些国家发表吗？

Ли Ийао – 当然可以。Да, вы можете публиковать его.

А.П. – Спасибо! Это короткое интервью я опубликую на всех языках стран мира.

- 谢谢！我会采用世界上所有的语言发表这篇简短的访谈录。

– Я закончил новое сочинение «Прозрения одиночества», вызывает ли оно интерес у вас? В октябре оно выйдет в России.

- 我的新作品《孤独的顿悟》已完成，您对此有兴趣吗？它将于十月在俄罗斯发行。

Ли Ийао – 当然。麻烦您发给我们，以便着手安排翻译与出版事宜。中国的读者对您十分了解。

– Да, конечно, присылайте, мы переведем и издадим его. Китайский читательский мир отлично вас знает!

А.П. – Продолжим разговор после выхода книги.

- 待本书出版后，再继续我们的访谈。

Предзакатные откровения

О романе Александра Потёмкина
«Соло Моно. Путешествие сознания пораженца»

Капитолина Кокшенева, литературный критик, доктор филологических наук

В романе Александра Потёмкина сосредоточены новейшие идеи различных областей науки, дана острая критика современного состояния мира, а также – злободневная публицистика. Автор смело включил в роман статьи (их пишет герой), актуальная всеохватность которых, быть может, через сто лет много скажет жаждущему знания потомку о политических и гуманитарных «буднях» начала XXI века. Напечатав три статьи внутри романа на русском, и тут же дав переводы на испанский, английский, немецкий и китайский языки, автор этим приемом вынес роман вообще за скобки принятых литературных норм. А изящные китайские иероглифы смотрятся тут совершенно эстетски.

Мне запомнилась реклама американской кампании, страхующей жизнь: «Это – первый день жизни, которая вам еще осталась». Звучит почти нагло. Беспардонно бросается в лицо обывателю напоминание о том, что жизнь есть всего лишь «движение к концу». А смерть, в сущности, «лишена содержания». Вот этот самый мировой обыватель , коллективный герой и станет вторым «действующим лицом» романа «Соло Моно». А первым? Первым, центральным, героем-идеей будет Федор Михайлович Махоркин (в каждом потемкинском романе есть «достоевская рефлексия», и хотя этот роман совершенно глобалистский по эстетике, «национальная родинка» на его «лице» все же осталась.).

Огромную мировую идею («свою максиму») – создание сверхразумного, сверхмощного интеллекта «человека нового типа», имя которому «Соло Моно» – продумывает и наконец-то решает воплотить в жизнь тот самый Махоркин , фамилия которого звучит несколько нелепо для такой суперзадачи. (Вообще у Потёмкина образы главных героев часто иронически снижены, а внешнее их убожество сильно и намеренно преувеличено).

Интеллектуальное создание (на основе реальной биологической матрицы) хорошо тем, что его не будут одолевать желания «гомо сапиенса» – «половой инстинкт, желание убивать, гордыня, алчность, чревоугодие». В Соло Моно (как, впрочем, и в самом герое, подготовившего свой разум для такого фундаментального эксперимента) не будет никакой «отвратительной природной порчи, внесенной в биокупаж … стихийными мутациями».

Соло Моно – это существо, полностью занятое интеллектуальным рациональным содержанием, и напрочь лишенное каких-либо чувственных «разнузданных желаний»: « Соло Моно фактически стало частью моего собственного существа; кроме идеи создания жителя Вселенной, в голове моей ничего нет и быть не может ».

Соло Моно «должен быть бесполым сверхсуществом». Оно (он) – «хозяин Вселенной», «новый бог», «новый житель вселенной», подобным которому станет и будущий человек. Он – фантастический кумир, в котором будут радикально исправлены все «погрешности природы». (С помощью нано-пико-фемтопинцета и сборщика атомов можно будет «собирать» «нового человека» – и как бы фантастично это не звучало, такую задачу сегодня тоже решают ученые, создавшие уже «сборщики атомов»).

Соло Моно – это явление «созидательного разрушения», при появлении которого так же не учитываются «категории морали», как и при эволюции Вселенной (ведь нынче никто не печалится о «пещерном человеке» и его 15 HIC, – полагает герой). И тут Александр Потёмкин дерзко предлагает интеллектуалам, украшенным нобелевскими премиями, менять ориентиры. Вместо популярного IQ как измерителя интеллекта, предлагает новый показатель HIC – «эйч ай си» – higher intelligence consciousness – с предельным значением 200. Таким образом, HIC – единица высшего выражения сознания.

Соло Моно будет обладать интеллектом в 25 тысяч HIC («эйч ай си»), но « не станет этим пользоваться для корыстных и криминальных целе й». Хотя, конечно, мировой обыватель общаться с таким сверхсуществом не сможет – слишком разный интеллектуальный ранжир. Впрочем, с Богом нынешний обыватель, как мы знаем, может общаться, а вот с всемогущим Соло Моно – нет.

« Все сбудется! Потому, что это нужно Вселенной !», – уверенность героя вполне тотальна.

В общем, вся эта история с проектированием Соло Моно развертывается в сознании путешествующего Махоркина – роман написан монологически, практически как разговор с самим собой, в нем нет даже абзацев. Герой движется с севера на юг страны, т.к. на юге находится потенциальный спонсор грандиозного мирового проекта. Спонсор откажется финансировать проект, и Махоркин тут же «переведет» свое сознание в иную плоскость и в мир иной, предварительно написав честное «Письмо ученым» об опасности создания искусственного интеллекта.

В соединении Соло + Моно (критическое усиление «одного», «единственного») передается как степень надежд героя (Махоркина), так и, смею, предположить, уверенность автора романа в пронизывающим наш мир моногамном ожидании тотального изменения человека. Впрочем, ухо улавливает и другое имя – еврейского царя Соломона, что переводится как шалом — «мир», в значении «не война», или шалем как «совершенный», «цельный». Идея зашкаливающей единственности и отдельности ассоциативно сопрягается с совершенным … И такое «совершенное» не может не быть не спорным.

Путешествие сознания закончится вполне традиционным и очень человеческим вопросом: так есть ли что-то ТАМ, по ту сторону нашего мира и жизни? Если ожидание Соло Моно – это бегство в бессмертие, то финал романа только подтверждает, что есть даже в таком фантастическом пораженце и путешественнике как Махоркин предчувствие и предвестие Того, Кто больше и Соло Моно.

Мировой обыватель назван в романе «сивомасковцем». Назван именем маленького городка Сивая Маска, откуда происходит по рождению герой Махоркин, отказавшийся ради своей идеи Соло Моно от любых радостей жизни – «рвать ягодки, читать Пушкина, влюбляться в Машеньку, рожать детей» (от семьи и товарищества, от любви, счастья). Так что его душа для такого рода « гостеприимства закрыта, даже заколочена крупными гвоздями …».

Композиция романа – линейная структура, упирающаяся в запредельные пространства. И из этой устремленности читатель может сделать свой вывод. Или перед нами стрела пути, демонстрирующего полнейшую бессодержательность жизни. Или указание на то, что жизнь вечна и за «горизонтом».

Весь род людской (мировой обыватель, сивомасковец) собран в роман (в сознании героя). Он «стоит» и «смотрит», как «невероятный фокус умирания» мира, увиденный глазами Александра Потёмкина, для него все еще полон не смерти, но жизни. Обывателю все еще нравится «рвать ягодки, читать Пушкина, влюбляться в Машеньку, рожать детей». И совсем не бессмысленной видится череда жизней и смертей.

Читатель незаметно для себя переходит на сторону обывателя.

Писатель остается в привычном одиночестве, «меланхолично прогуливая» своего героя среди руин цивилизации.

Лев Аннинский, литературовед

Роман Александра Потёмкина открывается списком двенадцати великих интеллектуалов человечества (от Конфуция и Аристотеля до Эйнштейна и Бора), каковой список мог бы показаться празднично-комплементарным, но странным образом воспринимается как… реквием. Отчасти потому, что общий тон повествования дышит предзакатными сумерками, но ещё потому, что «конец человечества» (сидящего на ядерных арсеналах), становится у Потёмкина темой научно-эсхатологических фантазий.

А вдруг и вправду…

«Ведь вершину человечество уже миновало. Последние тридцать лет оно катится в бездну, набирая скорость…»

И что же дальше?

«Утром солнце восходит, а вечером заходит, ветер бушует и стихает, сограждане появились и исчезли – работают законы неизбежности.… И никакого обморока, или трагедии нет… всё течет и меняет свои формы или бесследно пропадает в бесконечности».

То есть в пустоте?

«До возникновения моего сознания существовала вселенская пустота, и она опять бесцеремонно наступит».

Эта бесцеремонность должна успокаивать?

Именно! «Если земле несколько миллиардов лет, а гомо сапиенсу всего лишь сто тысяч от роду, то кто может и станет утверждать, что он пришёл на вечные времена? Глупость! Чушь!»

А «вечные времена» – не чушь? Как всё это измерить?

«Человек сотворён стихийными биомутациями лишь сто тысяч лет назад, и это при 13-миллиардной истории мироздания. Это не щелчок, не писк, даже не миг в возрасте Вселенной, а только…»

Ну-ну! Уточняйте!

«…В квантовом времени приблизительно одна и три десятых, умноженные на 10 в минус 43-й степени секунды от возраста Вселенной…»

Сдаюсь! В обрамлении математических расчётов «конец света» выглядит особенно неотвратимо! Если этот конец спрятан в атомной войне, так чему тут удивлятся? Не мы выдумали начало, не нам и конец оспаривать. Кто и зачем поселил нас на этой крутящейся в пустоте Земле? Не знаем. И о конце ничего не можем знать. Разве что признаём его неизбежность.

Однако для моего обыденного сознания небезразлично, какой это будет конец. Если мгновенное уничтожение, то и спорить не о чем. И не с кем. Взрыв – и точка. Пустота! А если вырождение человечества окажется столь же длительным, как его укоренение на Земле, то как такое вытерпеть?

В предвидении вырождения пытается Александр Потёмкин справиться с его неизбежностью… вернее, «лирический герой» его романа, имя которого расчитано опять-таки на чисто художественный эффект. Фёдор Михайлович Махоркин. Имя и отчество взывают к Достоевскому. Фамилия же возвращает героя в реальность: кто-то из предков, наверное выращивал дешёвый табачок… а может, и сам покуривал.

И такое же сочетание обыденности и загадочности явлено в названии деревни, откуда родом герой Потёмкина. Сивая Маска! Что-то сивое, низовое, первозданное… но и загадочное, если что-то спрятано за маской. Из этой сиво-загадочной деревни, спрятавшейся в дебрях Коми, – Махоркин устремляется в Астрахань, надеясь, что отыщется там благодетель, который поможет ему реализовать фантастический план спасения человечества (через преодоление его нынешней невменяемости) и создания нового варианта бытия для землян.

Что за вариант? «Цветущий ад», которым сменится нынешний «чёрно-белый рай». Нечто «бессмертное, всепространственное, бескрайнее, всеподобное, всетемпературное, всезнающее…» Не будем придираться к этим характеристикам, тем более, что сам автор вовсе не надеется убедить соотечетвенников в реальности таких качеств, он готов к тому, что его не станут слушать, и больше боится «быть понятым, чем непонятым». Но если не в рациональном, то в том же чисто «художественном» плане это изобретение обретает смысл, если вслушаться в его имя: Соло Моно – звучание это вносит в махоркинскую гипотезу что-то от Торы, от Библии, от тысячелетней истории…

Эти гипотезы художественно подкупающи, но я всё-таки хочу уловить за ними ту реальную, злободневную, актуальную остроту, которую чует Потёмкин за мечтаниями Махоркина.

Из потёмок проступает не абстрактно-эсхатологическая песнь «предзаката», а крутые контуры нынешней реальности. Согласно анализу Потёмкина, мир скатывается к террору – не только в глобальных параметрах, но в оголтелой повседневости. Ценность человеческой жизни оказывается несущественным пустяком, и человечесто готово принять эту продиктованную убийцами-самоубийцами повседневность, забыв, что уже почти век оно, человечество, сидит на смертельных ядерных арсеналах… Это – вверху социальной иерархии, а внизу? Тут – ножи и пули ежедневной повседневности… Оголтелость убийц=самоубийц…

Как справиться с этим безумием? – спрашивает автор. Приговорив к небытию отскобленное до «чистого ствола», лишённое национальных, местных и иных непредсказуемостей имперское мироощущение, Потёмкин предлагает: «…Органично смешать малые и большие народы…»

Я-то склонен думать, что если существование человечества продлится, и обогащение его новыми плодами деятельности продолжится, – то лучше не отскабливать это древо очередной раз до «чистого ствола» (имперского), а сотносить с Целым новые и новые ветви – социальные, религиозные, культурные… Опыт России, с её двумястами племён, объединившихся в общероссийское Целое и сохраняющих при этом свою своеобычность, бесценен. А опыт Америки, Индии, Китая… и Европы, конечно.

Чувствуете? Соглашаясь с Потёмкиным (в девяти случаях из десяти) или споря с ним (в каком-то одном из десяти сюжетов), я взаимодействую с мыслителем глубоким и острым. Это проницательный знаток реальности и крутой аналитик – замечательный писатель Александр Потёмкин…

Угощение будет явно знаменательное. Финальное. Предзакатное.

P.S.

Книгу Александра Потёмкина «Соло Моно. Путешествие сознания пораженца» можно приобрести в магазинах успешной сети «Читай-город».

Открыт предзаказ на новую книгу Александра Потёмкина "Прозрения одиночества", которая выйдет в начале октября.